Случай с нападением на фельдшеров «скорой» в Минске вновь поднял вопрос безопасности работы медиков. Всем очевидно, что риски при работе в «неотложке» есть, но при этом «скорая» — самая бесправная из всех экстренных служб. Сегодня мы поговорили с Антоном, врачом из Минска, который более 10 лет проработал в «скорой», и постарались понять, как смотрят на произошедшее сами медики.
— Что вы почувствовали, прочитав новость о произошедшем в Минске?
— Было жалко коллег. Но как бы это дико не звучало, я не удивился, потому что уже давно не надеюсь, что что-то изменится в ситуации с безопасностью врачей, фельдшеров и санитаров. Мы всегда предлагали пересмотреть подходы к ответственности за нападение на медиков либо применение физической силы по отношению к медикам, но вряд ли это случится.
— Откуда такой пессимизм?
— На подстанции, где работал я, нападения на бригады «скорой» случались по несколько раз в году. При этом вас, возможно, удивит, но чаще попадают «под раздачу» детские бригады. Потому что родители ребенка реагируют очень остро, если «скорая» ехала дольше, чем они рассчитывали. Часто при этом, испугавшись, они оценивают состояние своего ребенка гораздо хуже, чем это есть на самом деле.
В пик заболеваемости гриппом, когда вызовов в городе очень много, родители уверены, что именно к их ребенку мы должны спешить, бросив всех остальных пациентов, и делать это на «реактивной тяге». Каждый раз пытаемся объяснить ситуацию, не нарываясь на конфликт, но бывает, что раздосадованный отец или даже мать могут сорваться до рукоприкладства.
Учитывайте, что в детских бригадах, как правило, работают женщины, для «злого папы», который при этом еще и «накатил», это возможность почувствовать себя безнаказанным. Конечно, если в дом заходит реанимационная бригада (где обычно работает двое-трое мужчин-медиков), ведут себя они значительно тише.
Еще одна распространенная категория людей, готовых применять насилие — пьяные. Особенно сложно работать в условиях, когда в доме алкоголь употребляли несколько человек, и на момент приезда врачей все они изрядно выпили и расположены давать советы, спорить, что-то доказывать. Нередко это перерастает в конфликт.
На третьем месте как раз психиатрические бригады. Они выезжают ко всем учетным пациентам с диагнозами группы «Ф», среди которых шизофрения, различного вида психозы, депрессивные эпизоды, алкогольный делирий, осложненный галлюцинациями и т д. В психиатрические бригады у нас всегда стараются поставить на позиции фельдшера и санитара мужчин. Хотя психически больного человека это абсолютно не останавливает, но зато есть больший шанс с ним совладать и обойтись без жертв.
— Государство что-то делает для того, чтобы защитить медиков?
— Больше нет, чем да. Я думаю, что недавний случай в Минске будет показательным, и напавшего накажут по всей строгости, особенно потому, что очевидно — уже есть тяжкие телесные повреждения.
— А если легкие телесные, сошло бы с рук?
— В большинстве случаев нападение, в результате которого у врача синяк под глазом или небольшая ссадина, заканчивается тем, что агрессивному пациенту грозит «административка», максимум — штраф.
Задумайтесь: спасатель тушит пожар, и к нему подбегает выпивший гражданин и затевает драку, или кто-то начинает бить сотрудника ГАИ при исполнении. Не сильно, всего лишь до синяка под глазом. Как считаете, чем это закончится для нападавшего? Вот поэтому я настаиваю, что медики скорой — наиболее незащищенные среди всех сотрудников экстренных служб, а опасности они подвергаются регулярно, если не чаще всех.
— Вероятно, с хамским отношением дело обстоит еще тяжелее?
— Если же говорить о грубом отношении и оскорблениях — с этим врачи «скорой» сталкиваются регулярно, буквально ежедневно. Чаще всего, просто пропускаешь его мимо ушей, уже вырабатывается определенная «толстокожесть». Но бывает, что люди настолько перегибают палку, что оставлять происходящее безнаказанным не хочется. Лично я писал заявление в милицию об оскорблении меня на вызове неоднократно, но каждый раз получал ответ «была проведена профилактическая беседа», даже штрафа никто не получил.
— Обязанности водителя скорой — довезти пациента до больницы как можно быстрее, от этого порой зависит жизнь человека. Если пройтись по городам Европы, сирены «скорой» можно услышать регулярно, ее включают при малейшей необходимости и летят, нередко расталкивая машины в прямом смысле. В Беларуси же сирен почти не слышно, а пропускать скорую (с мигалкой или без) готовы далеко не все. Что происходит?
— По сути, происходит ровно то же, что и с врачами: водители «скорой» абсолютно не защищены. На словах у них есть возможность, используя спецсигналы, игнорировать некоторые правила дорожного движения, но на практике… Фактически в любом ДТП, даже если скорая ехала с мигалками, будет виноват водитель «неотложки». Потому что в правилах написано: ты можешь нарушать, но обязан обеспечить безопасность движения. В трактовке нашей ГАИ это значит, что лучше машина простоит 10 минут в пробке, чем поцарапает крыло или бампер легковушки, пытаясь ее объехать.
Я неоднократно попадал в ДТП на «скорой», которая неслась, спасая жизнь человеку. Остальные участники движения не пропускали нас, специально или непреднамеренно создавая аварийные ситуации. И когда аварии случались, водителей «скорой» лишали прав, выставляли им неподъемные счета на компенсацию ущерба, увольняли с работы. На мой взгляд, это абсолютно абсурдная ситуация.
Скажу больше. В период пандемии стали появляться совсем уж странные приказы. Сверху приходили устные распоряжения, чтобы кареты «скорой» не включали лишний раз мигалки и сирены (мол, зачем беспокоить людей частыми громкими звуками). Или требовали, чтобы доктор не садился в машину в противочумном костюме — опять же для того, чтобы граждане не пугались.
— Возможно причина всего происходящего заключается в том, что наше общество привыкло жить в ситуации, когда врачи — не более чем обслуживающий персонал, к ним крайне потребительски относятся…
— Думаю, в этом есть зерно истины, понимание термина «социальное государство» у нас предполагает возможность давить и манипулировать службами здравоохранения. Люди теряют чувство меры, это проявляется хотя бы в том, что они очень быстро в разговоре с врачом готовы перейти на прямые оскорбления. Я думаю, что проблема и в том, что не работает нормально правоприменительная практика к подобным случаям. За хамство и насилие по отношению к медику надо наказывать: регулярно и очень строго.
— Пытались ли вы как-то изменить ситуацию с безопасностью врачей на скорой?
— Мы предлагали, например, отправлять на вызовы к учетным психиатрическим пациентам медиков в сопровождении милиционеров. Там действительно высокий риск ЧП, медики абсолютно не имеют никаких прав и возможности себя защитить. При этом вызовов таких не так уж и много, и сотрудники милиции вполне могли бы оказывать помощь. Конечно, нашу инициативу сразу «похоронили», кому нужна лишняя работа?
— Быть может, стоит ввести обязательную работу с видеорегистраторами. Это решило бы многие вопросы с доказательством проявления агрессии.
— Этот вопрос не раз поднимался. Но дело в том, что возникает конфликт с концепцией сохранения медицинской тайны. Все же во время разговора с пациентами может быть озвучено много очень щепетильных и личных подробностей. В этом случае возникает множество вопросов: где хранить записи такого видео, как обеспечить их безопасность и так далее. К тому же, некоторые пациенты могут отказываться выполнять определенные просьбы врача, если видят, что это снимается на видео.
— Признайтесь, когда вы ездили к потенциально опасным пациентам, было страшно?
— Конечно, было. А что бы вы чувствовали, приехав на вызов, и встретившись с абсолютно невменяемым амбалом с ножом в руках? Вызвали и вас, и милицию, но она еще не успела приехать. И вот стоите вы на кухне: ты и амбал с ножом, истекающий кровью (он сам себя порезал) и смотрите друг на друга… За окном ночь, вы — в глухой деревне. Ну как, страшно?
Бывали случаи, когда на вызове были милиционеры, и даже они боялись вмешиваться. Однажды мы приехали в квартиру, а там сидит двухметровый огромный мужчина с ножом в груди. Всех, кто к нему подходил, сразу посылал, не позволяя до себя дотронуться. Ситуацию разрешила наша девушка-фельдшер, она постепенно «уболтала» буйного, сначала уговорив его давление померять, потом — капельницу поставить.
— В заключение еще несколько слов про историю с топором в Минске. Вам не кажется странным, что после случившегося все: милиция врачи и общество, в один голос требуют привлечь нападавшего к уголовной ответственности по всей строгости закона, забывая, что он вполне мог быть в невменяемом состоянии, которое требует лечения. Ни в одном СМИ, ни в одном интервью это не прозвучало…
— А ведь правда, никто об этом не упомянул… Хотя стоило бы. Реакция общества очень радикальная. Судя даже по официальной информации — человек болен, и он мог не отдавать отчет в своих действиях из-за обострения хронической болезни. А значит, ему действительно нужна помощь, лечение, а не наказание. Я надеюсь, что случай будет рассмотрен и верно квалифицирован. Что обойдется без «показательной расправы».
