Отчаяние, вплоть до суицида.

Многие беларусы, вынужденные покинуть страну, сталкиваются с эмоциональными вызовами, для которых нет готового решения. Одно из самых болезненных испытаний эмиграции – невозможность быть рядом с семьей в критические моменты. Как справиться с чувством вины, если пожилой родитель остается без твоего ухода? Как пережить утрату, если для тебя невозможно проститься физически?

О психологических последствиях разлуки, переживаниях тех, кто уезжает, и тех, кто остается, а также о способах поддержки в такой ситуации мы поговорили с психиатром и психоаналитиком Сергеем Поповым.

‍

‍

— Многие беларусы уезжают, оставляя пожилых родителей. Что чувствуют те, кто уезжает, и те, кто остается?

‍— Зависит от того, насколько родители и их взрослые дети способны жить отдельной, самостоятельной жизнью.

Если взрослый ребенок и родители прошли через этап осознания и принятия того, что у каждого своя отдельная взрослая жизнь, старые обиды преодолены, а отношения строятся на благодарности и взаимопонимании, — разлука будет восприниматься легче. Для такой категории людей вынужденная эмиграция может проходить более-менее благополучно, когда ни одна из сторон не будет охвачена слишком сильными эмоциями. Понятно, что останется грусть, но со временем обе стороны адаптируются, находят новые формы общения — через видеозвонки, переписку, другие способы поддержания связи.

Если мы говорим про людей, между которыми сепарация не произошла — все становится гораздо сложнее. Прежде всего, я бы говорил про чувство тревоги, вины и, естественно, депрессии, когда невозможно отгоревать разлуку или потерю.

Как правило, эта категория людей и не уезжает. Некоторые готовы выбрать домашнюю «химию», но сохранить возможность находиться в одном городе или в одной стране со своими близкими.

Переезд не воспринимается для такого человека как обычная смена места жительства. Это ощущается, будто теряешь все. И новое место, скорее всего, воспринимается враждебно, чуждо, потому что кажется  именно оно забирает как будто часть самого себя. Не власть в стране, не политический режим, а новое место: новые люди, незнакомая культура — забирают все, что он теряет. Возникают сложные отношения с местом эмиграции.

— Как протекает разлука, если члены семьи не "созрели" для нее?

Здесь необходимо исходить из понимания, что недостаточная сепарация означает, что одна или обе стороны в отношениях используют друг друга для регуляции своих эмоций и душевных состояний. Мы говорим об использовании. «Ты мне нужен рядом для того, чтобы я чувствовал себя хорошо».

Для пожилых людей особенно сложно оставить все привычное. У них уже налаженная жизнь, свой дом, устоявшиеся ритуалы. Им гораздо тяжелее адаптироваться на новом месте.

‍

‍

Конфликты в таких ситуациях возникают именно из-за этой зависимости, попытки навязать другому человеку свое решение. Это может превратиться в форму насилия: «ты должен поехать со мной». Поэтому, очень важно не допускать давления и манипуляций. Да, можно попытаться уговорить, что-то пообещать, создать иллюзию выбора, но в конечном итоге важно остановиться и разобраться: «где чья тревога, где чей страх, где чье горе?». И, соответственно, пытаться справиться со своим горем, а не перекладывать его на другого человека.

Когда пожилых родителей все же перевозят, даже без явного принуждения, они теряют контроль над своей жизнью, становятся полностью зависимыми от детей, что повышает уровень тревожности. Работая в больнице в Хельсинки, я вижу, как пожилые люди (75–80 лет) из Украины тяжело переживают потерю возможности жить автономной жизнью. Болезни ограничивают, функциональность снижается — все это про потерю контроля. Часто это приводит к депрессиям, тревожным расстройствам, даже к психозам.

Плюс к этому возникает еще один сложный момент: оказавшись в зависимости от детей, родителям приходится признать, что их дети выросли. А это заставляет осознать собственную старость. И становится ещё тяжелее.

Когда пожилые остаются дома, у них хотя бы есть привычные ритуалы — огород, забота о доме. Это помогает справляться с тревогой, в том числе со страхом смерти.

Поэтому ключевое, что необходимо сделать — это не перекладывать ответственность за свои чувства на другого человека.

— Может ли редкая связь с пожилыми близкими в условиях эмиграции повлиять на утрату идентичности?

— Иногда это приводит к радикализации чувств человека, когда все вокруг становятся «плохими». Однако со временем часто происходит интеграция — человек находит способ сочетать старое и новое. Бывает, что эмигрант отказывается от прошлой идентичности и сливается в новую. Эти процессы тоже сопровождаются гореванием, человек признает: «того, что было — больше не будет». Единственное, что есть — это то, что мы оставляем внутри себя, помним, и перестаем искать вовне. Если этот процесс не срабатывает, может возникнуть  клиническое депрессивное состояние. В том числе, потому что идентичность расшатывается и сложно на что-то опираться.

‍

‍

Конечно, многое зависит от того, какое у человека текущее окружение. Есть ли близкий круг? Насколько он интегрирован в культурную жизнь, в том числе в свою собственную культуру? Самое опасное — это когда человек изолирует себя от всего, что его окружает.

— Как чувство вины, связанное с невозможностью помочь пожилым родственникам, может усугубить психологические трудности эмиграции?

— Чувство вины может приводить к трагичным последствиям, особенно если оно разрастается до глобальных размеров. В таком случае вина может привести к самодеструктивным действиям, вплоть до суицида. Это может быть прямое суицидальное поведение или более скрытая форма самоуничтожения. Человек начинает вести жизнь, которая его разрушает. Также стоит говорить о социальном суициде — отчуждении от общества, которое в своем роде является психологическим самоуничтожением.

Вина может проецироваться вовне, на других людей. Это может приводить к злости, срывам, ухудшению отношений с окружающими. Человек пытается избавиться от вины, обвиняя других: «это из-за них мне плохо».

Такие эмоции и мысли рождаются не только из ощущения, что «я не помогаю, а должен был бы», но и в результате потери контроля и власти над ситуацией. Возникает иллюзия: если я виноват, значит, я что-то мог бы сделать. Когда вина – способ компенсировать отсутствие контроля, она, конечно, сильно влияет на активность человека. Это будет чувствоваться на подсознательном уровне. Сама по себе непереносимость бессилия даст о себе знать. В конце концов, может сложиться установка: «зачем что-то делать, если все равно ничего не получится?» Это тоже связано с виной.

Есть истинное, прописное явление: чтобы избавиться от вины — мне нужно наказание. Поэтому человек бессознательно может создавать ситуации в своей жизни, где он чувствует, что наказан, и таким образом избавляться от чувства вины. Это тоже саботаж собственной жизни. Человек страдает, потому что внутренне убежден, что для того, чтобы избавиться от вины, ему нужно пострадать.

— Как преодолеть вину?

— Первое — это признание: бессилия, потери, необходимости горевать. На самом деле внутри нас все равно остается всемогущая фантазия, что можно что-то изменить, что все еще можно вернуть. Признание реальности открывает для нас путь к душевной боли. Нужно подготовиться к этой боли и справляться с ней с помощью близких, психотерапии, возможно, лекарственной терапии. Не надо этого бояться, потому что современные антидепрессанты помогают быть более выносливыми в отношении  к собственным чувствам.

Необходимо признать, что потребуются годы. И даже спустя эти годы — ты никогда не будешь своим на новом месте. Можно почувствовать себя обустроено, но все равно — ощущать чуждость. Моя рекомендация — интегрироваться в общество, учить язык. Это трудно, но необходимо. Дерево, вырванное из своей земли нуждается в новой почве. Оно может питаться только той средой, в которой находится. Иначе можно застрять в боли и горевании и провести в них годы. Если человек остается в состоянии горевания на несколько лет — он продолжит терять, потому что все это время не будет жить, а только переживать. Каждый месяц потери множаться, если не интегрироваться в местное общество.

‍

‍

Часто само чувство вины не позволяет человеку интегрироваться. Возникает ощущение, что он предает своих близких, страну, культуру. Я не считаю это предательством. Это необходимый этап интеграции. Прошлое остается, а настоящее приобретается. Но вина мешает этому процессу, потому что она превращает интеграцию в предательство.

— Что происходит с человеком, когда он теряет близкого, но не может приехать на похороны?

— Горевание — это фундаментальный процесс нашей жизни и развития. Мы не можем избежать горевания, как не можем избежать потерь. Сам процесс встроен в нашу природу и связан с болью. Естественно, что люди стараются его избегать. Поэтому, в культуре представлено множество различных ритуалов прощания, которые помогают облегчить процесс. Если невозможно приехать и попрощаться с близким, это не означает катастрофу, а просто ставит человека перед определенным вызовом: ему предстоит найти способы справиться с горем самостоятельно.

Ритуалы, такие как похороны и поминки, помогают разгрузить боль, дать ощущение завершенности процесса. Они успокаивают: есть что-то, что нужно просто сделать, и работа горя будет запущена и закончена. 40 дней. Памятник поставить. Это все, как некий план.

Если человек не может приехать на похороны, горевание все равно будет происходить. Вероятно, оно будет более растянуто и наслаиваться на другие потери, которые также требуют проработки. В таких случаях важно направить внимание внутрь себя, вспоминать хорошие моменты, связанные с ушедшим человеком, и понимать, что его опыт и память продолжают жить внутри нас. Можно уделять этому время: разговаривать, плакать, вспоминать, придумать свои ритуалы. Можно поехать на то место, где вы когда-то были вместе. Попросить передать вещь из дома, которая связана для вас с ним. Что-то физическое здесь очень важно. Дотронуться, увидеть. Без этого тоже возможно, но будет дольше и тяжелее.

— Если умирает один из родственников, а второй остается переживать утрату в одиночестве: как можно помочь ему/ей, учитывая, что ты лишен возможности быть рядом?

— Это очень сложная ситуация. Особенно в первый период после потери, когда бывает, что связь была настолько сильная, что супруг или супруга хочет пойти за тем, кто ушел. Часто так и происходит. Я не говорю про суицид. По каким-то другим причинам — год человек живет, и тоже уходит.

Самое главное — это быть доступным хотя бы по связи. Возможности, на самом деле, крайне ограничены. Поэтому, во-первых, стоит использовать все способы, чтобы оставаться в контакте. Второе  — не “грузить” своими чувствами и так перегруженную душу. Надо проделать свою внутреннюю работу самому: постараться быть тем, кто слушает и старается слышать, нежели тем, кто пытается эвакуировать свои сложные чувства. Заблаговременно найти пространство, где можно выплакаться, чтобы иметь возможность при встрече помочь своему близкому, которому тоже плохо.

— Что может чувствовать пожилой человек, когда его отправляют в дом престарелых? Насколько часто это воспринимается как предательство?

— Многое зависит от когнитивных способностей пожилого человека. Если у него есть когнитивные нарушения, такие как деменция, важно понимать, что в этом случае решение о доме престарелых может быть проявлением заботы, создающим стабильность и обеспечивающим спокойствие. Если когнитивные функции сохранены, важно, чтобы решение было принято совместно, через долгую и открытую договоренность.

Очень важно, чтобы человек чувствовал, что он все еще контролирует свою жизнь. Если это чувство сохраняется, договориться можно. Но если оно игнорируется, и дети воспринимают ситуацию: «всем будет легче», то возможно, будет легче только детям. За «всем будет легче» скрывается «желания пожилого человека не значат ничего». И это тупиковый путь.

Нужно искать компромиссы, потому что хороших решений тут нет. Важно помнить, что несмотря на возраст и состояние, человек остается личностью и имеет право решать, что с ним будет. Конечно, бывают экстренные ситуации, но даже в таком случае есть скорая/медицинская помощь, которая может поддержать.